НЕПОВТОРИМЫЙ КАЙСЕНОВ
Ахметжан ТАЛАПТАН
Я знаю много людей, которые даже после одной-двух встреч с Касымом Кайсеновым начинают пересказывать истории, слышанные ими из уст партизана. Значит, в словах человека, чье имя стало легендой, присутствует нечто особенное, запоминающееся. Это отличие обособляет его от других, выделяет из общей массы.
В последние годы жизни Касыма-ага мне довелось часто общаться с ним. Для меня это было подарком судьбы. Отпросив у председателя Союза писателей Нурлана Оразалина, Касым-ага брал меня с собой. Путешествовать с ним было истинным наслаждением.
Своим богатырским голосом Касым-ага говорил мне:
– Талаптан, транспорт мой, водитель твой, едем в такие-то места.
Едва войдя в кабинет, я бросался к трезвонящему телефону, уже зная наперед, что это Касым-ага. Общаться с ним было очень трудно. Касым-ага полностью сообщал тебе то, что хотел сказать, но обратной связи не существовало. Кричишь до хрипоты в горле, но он не слышит. Через некоторое время говорит:
– Ничего не слышу, скажи все это тете, – и передает трубку Асыл-апа. Асыл-апа, не слишком повышая голоса, умела донести до мужа все услышанные ею сведения. После этого можно было дождаться ответа.
Отправляясь в путь, Касым-ага просил остановить машину у обочины и давал команду: “Ну, джигиты, перекусим перед дорожкой. Там, в багажнике, есть гостинец вам от Асыл-апа. Отведайте его!”. Старый партизан всегда возил с собой свое “снаряжение”: складной столик, табуретку и прочие, необходимые в дороге, вещи. Где-нибудь в тенечке раскладывали столик, Касым-ага садился на почетное место. Когда бывала нарезана сочная филейка-жамбас и откупорена бутылка коньяка “Казахстан”, Касым-ага в приподнятом настроении приступал к беседе.
Он был непревзойденным мастером устного рассказа. Слушать его никогда не надоедало. Щедро сдабривая свои рассказы шутками, Касым-ага приковывал к себе внимание слушателей. Секрет их притягательности заключался в том, что, повествуя о пережитых событиях, Касым-ага бывал предельно откровенен и описывал правду жизни без прикрас. Как известно, достоверное слово всегда находит путь к сердцу слушателя. Если в слова закрадываются ложь, тщеславие, сплетни, они меркнут и опресняются, и становятся, как еда без соли. Чуткое сердце слушателя теряет к ним интерес.
У Касым-ага была феноменальная память. Я не помню случая, чтобы, рассказывая о давно минувших событиях, он ошибся в именах людей, в датах, в названиях местности, рек и озер. Он вел рассказ с большим подъемом, как о только что случившейся истории.
Прибыв к месту назначения, я предлагал Касыму-ага поселиться в номере “люкс” гостиницы, а сам готов был довольствоваться обычной комнатой поблизости. Но он очень негодовал по этому поводу: “Что, эта просторная комната тебя не устраивает?!”, – и не отпускал меня. Я вынужден был лечь на диване, а Касым-ага развлекал меня рассказами, пока не засыпал на полуслове.
* * *
Я бы хотел остановиться на размышлениях Касым-ага об обществе, человеке, литературе: “Великий человек”, “великий писатель”, – такие названия необходимо применять с осторожностью. Эпитет “великий” подходит одному Богу. После Него идут такие мудрецы, как Абай… “Мастер слова” – тоже сравнение очень почетное. Быть мастером слова дано не каждому. Я сомневаюсь в “величии” некоторых писателей, которых вы возвели в “великие”. В великом человеке не должно быть человеческих слабостей. Лишенный тщеславия и сладострастия, он не должен вожделеть славы, богатства, власти, вообще ему пристало быть выше всего, что касается мирских страстей. Только тогда в каждом его слове будет зерно истины. Чтобы достичь величия, надо сначала быть достойным носить имя Человека. На мой взгляд, среди писателей истинным писателем и истинным человеком является Мукан Иманжанов, хотя его имя редко упоминается в писательской среде”, – говорил Касым-ага.
* * *
“Прежде чем учить кого-либо, человек должен познать самого себя. “Кто я такой? Что я умею делать? Что я сделал для общества? Имею ли я право выступать перед народом с нравоучением?”, – пока таким вот образом не посмотришь на себя критическим оком, пока не увидишь своих недостатков, пока не увидишь, что все причины твоих бед кроются в тебе самом, – ты не сможешь стать Человеком.
У нас много политиканов, которые, не успев познать себя, уже заявляют: “Я знаю!”. Куда они поведут народ, когда не умеют распорядиться собственной жизнью? К каким высотам благосостояния они могут поднять его?”, – с горечью говорил Касым-ага.
* * *
Касым-ага любил Асыл-апа особой любовью. В ней чувствовались безграничная широта и раздолье. Он ласково называл ее “Астай”. Я никогда не слышал, чтобы Касым-ага нелестно отзывался о ней. Всегда говорил о жене с уважением и гордостью.
В последнюю нашу поездку по Восточному Казахстану Касым-ага словно предчувствовал, что уходит из жизни. “Я приехал попрощаться с моей землей и моим народом”, – сказал он на приеме акима области. В тот раз Касым-ага попросил: “Отвезите меня в Асубулак, в Курчум, проедусь по родным местам”. Выехав из Усть-Каменогорска, мы проехали по Самарской дороге через Таргын и Тайынты.
Была середина мая. Природа нарядилась в свои лучшие одежды. Я заметил, что с каждым холмом и пригорком все сильнее ностальгия Касым-ага по прошлому. “Под этой горой находится аул Асыл. Я приезжал сюда на велосипеде из далекого Асубулака на свидание к ней. Крутил без устали педали и преодолевал эти горы. А сейчас вот еду на машине и устаю”, – и он засмеялся. “Асыл бывала рада мне. Мы разговаривали с ней, стоя посреди улицы. Я не осмеливался даже взять ее за руку. Поговорим о том, о сем, и я возвращаюсь домой”, – рассказывал Касым-ага. Расстояние, которое приходилось тогда преодолевать ему, было порядка 40-50 километров. А ведь ездить по ухабистой горной дороге нелегко. По одному этому можно судить о храбрости и стойкости юного батыра.
Любовь Касыма-ага к родной земле и землякам была безграничной. В тот раз он не мог налюбоваться на горы Калба, на Иртыш, на своенравную реку Курчум. Касым-ага много рассказывал об истории родного края. Вспоминал детские годы… С тоской, с любовью.
“Смерти не боюсь. И так ведь похожи на приговоренных к расстрелу и ждущих своего часа. Но жаль расставаться с этой степью, с родной землей… Смотришь и не можешь насладиться”, – говорил Касым-ага со слезами на глазах.
* * *
Если ему кто-нибудь нравился, то это было на всю жизнь. Но стоило кому-либо в чем-то провиниться, то уже никакими похвалами невозможно было реабилитировать этого человека. Несмотря на далекое расстояние и петляющую дорогу, Касым-ага, бывало, скажет: “Вон в том ауле живет такой-то, давай навестим его, узнаем, жив ли, здоров ли”. И ничего не могло его остановить. “Приехал повидать тебя. Ай, дорогой, соскучился я по тебе!”, – говорил Касым-ага, обнимая старого друга.
* * *
Никто не слышал от Касым-ага слов: “Я – батыр, я – герой, я – писатель”. “Мне довольно и того, чтобы называли партизаном”, – говорил он. Ах, Касым-ага, многим из нас не достает той скромности, какой обладали вы. Видимо, одно из зерен величия сокрыто в скромности и простоте…
